чертовщинка

я когда-то жил в очень старом доме.

даже старше, чем тот, в котором живу сейчас, а этот был построен в 1917-м.

короче, у соседки-баушки в прихожей вывалилась наружу  часть кирпичной стенки. высотой до пояса, а шириной где полтора, где два кирпича. вывалилась, но не развалилась, потому что в тридцати сантиметрах от этой стенки стоял другой дом, попрочнее - его всё-тки как-то ремонтировали иногда, там было роно или гороно. а зимой погода у нас гуляет от минус ноль до минус тридцати, задерживаясь где ей понравится.

ну, мы и до этого по всем инстанциям расписывали все кошмары и фотографии рассылали. стены нашего домика, наверное, представляли художественную ценность. они были почти везде изогнуты пропеллером или как-то математически сложно как модель для учебника аналитической геометрии.

но все ответы возвращались в райисполком или еще какой-то отдел строительства и архитектуры. в ответ на письмо горбачеву пришел ответ подписанный лигачевым. и пришла из какого-то отдела красивая измученная женщина, я приготовил пятьдесят рублей, как меня научили, чтобы отдать ей, и вопрос должен был быть решен, по крайней мере со мной и моим полуподвалом. мы ходили вокруг дома, разговаривая о кошмаре, а денежный билет потел у меня в кулаке - я не мог дать взятку хорошему человеку. просто не мог. как подросток не может сказать девочке просто: "пошли потрахаемся".

короче, через полгода-год приезжает к нам в город горбачев, и прибегают из не знаю как называлось тогда домоуправление двое. говорят типа щас все сделаем здесь будет маршрут генсека проходить. и быстро-быстро ставят сплошной заборчик между нашим домом и роно, чтобы снаружи вываленую как старый кладбищенский памятник стенку видать не было, и красят заплатку в яркий зеленый цвет, а наши дома - выцветши желтые...

и в этом промежутке как раз, лет мне тогда было типа 35, понялось мне, что такое власть, государство и все такое прочее, поэтому пробиваться через толпу поговорить с михаилом сергеевичем уже интереса никакого не было. это за меня сделала какая-то старушка, сказавши, что народу главное, чтобы не было войны.

тюрьма родного языка

родной язык для обыкновенного человека создает рамку, в которой осуществляется его мышление.

за пределы рамки выходит только поэт и философ.

выходят и профессионалы - за счет своих профессиональных языков. но этот выход во многом мнимый. до тех пор, пока профессиональный язык осуществляется в правилах родного.

т.е. выход возможен в случе формализованного международного языка математики, шахмат и т.п.

наука и искусство

на мой взгляд, искусство - работа по преображению, или как сейчас модно говорить не по-русски - работа трансформации себя. 
в результате такой работы получаются, может быть, артефакты. 
это и есть искусство для искусства, потому что из преображения ни политики не построить, ни каши не сварить. 
поэтому для серьезного позитивного человека искусство, конечно, пустая забава. 
и для преображающегося тоже, конечно, забава. потому что серьезное преображение - это пытка  
впрочем, и забавное преображение - пытка 
---
преображение не нуждается в прошлом.

прошлое знание не отбрасывается.

его значение как основы перестает иметь смысл.

шаман отличается-таки от ученого (в этом! месте) - шаман работает над преображением себя непрерывно и приходящее к нему знание есть результат этой работы.

ученый, по определению, - охотник за знаниями, а не за знанием.