Я думаю, первым, кто это ясно понял, был Гёте. Он заметил, что если вы рассмотрите капусту и дуб, два довольно разных организма, однако оба -- цветущие растения, вы обнаружите, что способ говорить об их сходстве отличается от общепринятой манеры выражаться. Ведь мы говорим так, словно мир Творения -- это Плерома, мы говорим о "вещах", в данном случае о листьях или стеблях, и пытаемся их определить. Но Гёте обнаружил, что "лист" определяется тем, что растет на стебле и имеет почку в своей пазухе (угле, образованном листом и участком стебля, к которому лист прикреплен). А то, что выходит из этой пазухи (из этой почки) -- это снова стебель. Правильные единицы описания -- это не лист и стебель, а отношения между ними.
Эти соответствия позволяют вам взять другое цветущее растение, например, картофель, и понять, что часть, которую вы едите, в действительности соответствует стеблю.
( Read more... )
Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое.
Разумеется, мое утверждение, что любая довербальная и невербальная коммуникация зависит от метафор и/или силлогизмов "в модусе травы", не означает, что любая вербальная коммуникация является (или должна быть) логической и не-метафорической. Метафоры пронизывают собой весь мир Творения, поэтому любая вербальная коммуникация неизбежно содержит метафоры. Когда метафора облечена в слова, она дополнительно получает те свойства, на которые способна вербальность: возможность простого отрицания (на довербальном уровне "не" отсутствует); возможность классификации; возможность отделения предиката от субъекта; возможность эксплицитной маркировки контекста.
И наконец -- возможность с помощью слов совершить прыжок от метафорической и поэтической модальности к
сравнению. То, что Вайхингер
(Vaihinger) называет "коммуникация в модальности
как если бы" становится чем-то другим, когда это "как если бы" присутствует в явном виде. Попросту говоря, такая коммуникация становится
прозой, и тогда надо точно соблюдать все ограничения, предписываемые силлогизмами, которые так любят логики.
Иисусова молитва могла бы тогда иметь следующий вид:
Да будет так, как если бы был ты или что-то эдакое, живое и обладающее личностью. Если это так, возможно, было бы уместно обратиться к тебе в словах.
Поэтому, хотя ты и не мой родственник (ведь ты только как если бы существуешь), и пребываешь, так сказать, в другой плоскости (на небесах)... и т.д. и т.п.
И как мы знаем из культурной антропологии, творческая сила человеческого разума способна и на такие крайности. Что самое удивительное, сама такая крайность может стать религией -- например, среди бихевиористов. Используя ныне модную метафору, правое полушарие может аплодировать прозаической, осторожной логике левого и черпать в ней утешение [13].
Акт перевода -- из "модуса травы" в модус
Barbara, из метафоры в сравнение, из поэзии в прозу -- сам может стать
таинством, священной метафорой для определенной религиозной позиции. Войска Кромвеля носились по всей Англии, отбивая статуям в церквях носы, головы и гениталии в порыве
религиозного рвения. Чем одновременно подчеркивали свое полное непонимание связи метафорического и священного.
Я много раз говорил, что протестантское истолкование слов "это моя Плоть, это моя Кровь" заменяет их на что-то вроде "это символизирует мою Плоть, это символизирует мою Кровь". Такое истолкование изгнало из
[протестантской] Церкви ту часть разума, которая создает метафоры, поэзию и религию, т.е. ту часть разума, которой как раз самое место в Церкви.
Однако избавиться от нее нельзя. Нет сомнений, что своими актами вандализма, в ходе которых они отбивали метафорические гениталии
как если бы они были "настоящими" в левополушарном смысле, войска Кромвеля творили свою собственную жуткую поэзию.
Какая путаница! Нельзя просто отвергнуть за ненужностью логику метафоры и силлогизм "в модусе травы". Ведь силлогизм модуса
Barbara не мог иметь применения в биологическом мире до изобретения языка и отделения субъектов от предикатов. Другими словами, дело выглядит так, что вплоть до последних ста тысяч, максимум одного миллиона лет в мире не было силлогизмов модуса
Barbara, а были только бейтсоновские, и все же организмы нормально существовали. Им удавалось так выстраивать себя в ходе собственной эмбриологии, чтобы иметь два глаза, по одному с каждой стороны носа. Им удалось так выстроить себя в ходе эволюции, что у лошади и человека есть общие предикаты, которые зоологи сегодня называют гомологии. Становится очевидно, что метафора -- это не просто поэтический образ, не вполне ладящий с логикой. Это фактически та логика, на которой построен биологический мир. Это главная характеристика и скрепляющий клей того мира ментального процесса, набросок которого я попытался вам дать.
Сноски13. Можно предположить, что что-то в этом роде поддерживает Ричарда Докинза (во всех прочих отношениях замечательного ученого) в его яростных нападках на религию. Если его концепцию "эгоистичного гена" и трудно оспорить с точки зрения науки, гораздо труднее понять, что в ней можно найти
привлекательного.
(прим.пер.)© Перевод Д. Федотов, Москва, 2012-2014